Воспоминания свидетеля Великой Отечественной войны Бондаренко Нины Васильевны

БОНДАРЕНКО Нина Васильевна ( по браку – Юрьева): Родилась 13 февраля 1927 года и проживала в селении Татарские Ченгурчи  Акмечетского р-на (ныне Черноморский)  в Крыму. В настоящее время проживает в селе Орловка Раздольненского района.

  - Когда пришла телефонограмма о том, что началась война, я была в Русских Ченгурчах,  которые находились в двух километрах от моего села. Четырнадцатилетней, мне не совсем было понятно, что такое война. Я сразу побежала  домой сообщить эту новость родителям. Отец удивился и не поверил. Но с того же дня один за другим ушли на фронт мои братья: Антон, Владимир, Василий, Александр, Павел, Михаил и Николай. Но вернулись с фронта только двое – Василий, который из-за тяжелой контузии через год умер, и Александр, скончавшийся от незаживающих ран спустя три месяца после смерти Васи.
  Спустя три с лишним месяца после начала войны, в октябре, когда мы копали колхозную картошку, в небе появились два самолета. Казалось, что они атакуют друг  друга. Спустя некоторое время один самолет улетел обратно, а второй пошел дугой на посадку. Все работники бросились бежать через поле к месту его приземления. Там я впервые увидела немцев. Из самолета, прихрамывая, вышел один летчик. Откуда-то подъехала немецкая скорая помощь. Вокруг самолета были солдаты. Офицер, обращаясь к нам, все повторял: «Русский девичка – На - та - ша. Наша девичка – Фрида!» Утром, когда татары стали делить выкопанную картошку поровну на каждую семью,  самолета на прежнем месте уже не было.

  В 1942-ом умер отец. Помню, как летом того же года пришли к нам домой староста с полицаем и стали  забирать  хозяйство. Мать не хотела отдавать все это. Но староста закричал, что нас уже давно надо было уничтожить  за то, что семь моих братьев воюют против немцев. И корову, и четырех барашек, и одиннадцать гусей забрали. С тех пор каждый вечер мы ложились спать со страхом, что нас расстреляют.

  Все работали в колхозе под контролем полицаев. Получали восемь кг муки с отрубями, которую   называли «шеретовкой». От  нее исходил сильный запах керосина. Это была наша единственная пища. От голода я постоянно падала во время работы в поле, потому обратилась к полицаю, дяде Сереже, чтобы он дал мне  другую работу. Надсмотрщик привел меня и еще 4-5 ослабленных женщин в контору,  закрыл изнутри дверь на большой крючок и стал нас обвинять в лени. Когда молодая татарка пожаловалась ему о том, что у нее нет сил и при этом ей надо кормить грудью маленького ребенка, староста Сережа стал бить женщину чем-то тяжелым. Я испугалась и, откинув дверной крючок, быстро выскочила на улицу. За мной убежали и другие.

  Когда началась отправка  молодых  девушек в Германию, всех нас проверяли в больнице, чтобы определить состояние здоровья. Присваивались категории: 1-я – для работы в Германии, 2-я – в Румынии. Из соседних Русских Ченгурчей приготовили  23 девушки, из Татарских Ченгурчей  - двое, тоже русских,  меня и мою подругу Лиду. Но ее мама  Качанова Мария спасла нас от чужбины. Далеко за деревней, в балке, стояла старая осевшая скирда. На рассвете  Мария отвела нас туда, сделала в скирде тоннель и приказала залезть в эту дыру, а снаружи снова прикрыла ее слежавшейся соломой. Женщина пришла за нами только поздно вечером, предупредив о своем приближении заранее условленным голосовым сигналом: «И-и-и-и-и…». Так в течение семи дней, пока над нами висела угроза отправки, мы с раннего утра до поздней ночи сидели в скирде.                                                      

  Записала заведующая Орловской сельской библиотекой-филиала Доморанская В.Б. весной 2014 года в селе Орловка Раздольненского района. Крым.